№56 Внезапно все смолкло, и головы повернулись в одну сторону. По степи, стелясь к самому жнивью, вытягиваясь в нитку, ска- кал вороной, а на нем седок в красно-пестрой рубахе навалился гру- дью и головой на лошадиную гриву, опустив по обеим сторонам руки. Ближе. Блгоке. Видно, как изо всех сил рвется обезумевшая лошадь. Бешено отстает пыль. Хлопьями пены белоснежно занесена грудь. Потные бока взмылились. А седок, все так же уронив голо- ву, шатается в такт лошади. В степи опять зачернело. По толпе пробежало: «Второй скачет!» Вороной доскакал, храпя и роняя белые клочья, и сразу перед толпой осел, покатившись на задние ноги; всадник в полосато-крас- ной рубахе, как куль, перевернулся через лошадиную голову и глухо плюхнулся о землю, раскинув руки и неестественно подогнув голову. Одни кинулись к упавшему, другие к вздыбившейся лошади, черные бока которой были липко-красные. «Да это Охрим!» — зак- ричали подбежавшие, бережно расправляя стынувшего. На плече и груди кроваво зияла сеченая рана, а на спине черное закипевшееся пятнышко. Подскакал второй. Лицо, потная рубаха, руки, босые ноги — все было в пятнах крови. Он спрыгнул с шатающейся лошади и бросился к лежащему, по лицу которого неотвратимо потекла про- зрачно-восковая желтизна. Потом быстро стал на четвереньки, при- ложил ухо к залитой кровью груди, и сейчас же поднялся, и стоял над ним, опустив голову: «Сын! Мой Сын!» Он постоял над мертвецом уронив голову. А в неподвижной ти- шине все глаза смотрели на него. Он пошатнулся, впустую хватаясь руками, потом схватил уздцы лошади и стал садиться на все так же вздрагивавшую потными бока- ми лошадь, судорожно выворачивавшую в торопливом дыхании кро- вавые ноздри. И вот уже топот пошел по степи, удаляясь. Он во все плечо ударил плетью, и лошадь, покорно вытянув мокрую шею, прижав буши, пошла карьером. Тени ветряных мельниц косо и длинно по- гнались за ним через всю степь.