№40 У лавочки Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинкою лавочкой на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное собрание диковинок: картины большею частью были пи¬саны масляными красками, покрыты темно-зеленым лаком, в тем¬но-желтых мишурных рамах. Зима с белыми деревьями, совершен¬но красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкой и выломанною рукою, похожий более на индейского пету¬ха в манжетах, нежели на человека, — вот их обыкновенные сюже¬ты. К этому нужно присовокупить несколько гравированных изобра¬жений: портрет Хозрева-Мирзы в бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произ¬ведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свиде-тельствуют самородное дарование русского человека. Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей — куча. Какой-нибудь забулдыга-лакей уже, верно, зевает перед ними, дер¬жа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер толкучего рынка, продающий два перочинных ножа; торговка-охтенка с коробкою, наполненною башмаками. Всякий восхищается по-своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьезно; лакеи-мальчики и маль¬чишки-мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными ка¬рикатурами; старые лакеи во фризовых шинелях смотрят потому толь¬ко, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, молодые русские бабы,спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает народ, и посмотреть, на что он смотрит.