№32 Вернув Маргарите подарок Воланда, Азазелло распрощался с нею, спросил, удобно ли ей сидеть. Гелла сочно расцеловалась с Марга- ритой, кот приложился к ее руке, и провожатые тотчас растаяли в воздухе, не считая нужным утруждать себя подъемом по лестнице. Грач, включив фары, выкатил в ворота мимо мертво спящего чело- века в подворотне, и огни большой черной машины пропали среди других огней на бессонной и шумной Садовой. Через час в одном из арбатских переулков, в подвале маленького домика, в первой комнате, где все было так же, как было до страш- ной осенней ночи прошлого года, за столом, накрытым бархатной скатертью, под лампой с абажуром, возле которой стояла вазочка с ландышами, сидела Маргарита и тихо плакала от пережитого потря- сения и счастья. Перед ней лежала исковерканная огнем тетрадь и возвышалась стопка нетронутых тетрадей. Домик молчал. В сосед- ней маленькой комнате спал мастер, и его ровное дыхание было беззвучно. Наплакавшись, Маргарита взялась за не тронутую огнем тетрадь и поняла: именно ее она перечитывала перед свиданием с Азазелло под Кремлевской стеной. Не пытаясь уснуть, Маргарита рассматри- вала рукопись, гладила ее, как гладят любимую кошку, и, повора- чивая тетрадь в руках, оглядывала со всех сторон, то останавливаясь на титульном листе, то открывая конец. На нее накатала вдруг ужасная мысль, что все это колдовство, что тетради исчезнут из глаз и что, если она, проснувшись, сейчас окажется в своей спальне в особня- ке, ей придется идти топиться. Но эта страшная мысль, как отзвук долгих страданий, пережива- емых ею, была последней. Ничто не исчезало: всесильный Воланд был действительно всесилен. Маргарита могла сколько угодно, хотя бы до самого рассвета, шелестеть листами тетрадей, разглядывать их и целовать и перечитывать слова: «Тьма, пришедшая со Средиземно- го моря, накрыла ненавидимый прокуратором город... Да, тьма...»