№29 Метель Долго мы ехали, но метель все не ослабевала, а, наоборот, как будто усиливалась. День был ветреный, и даже с подветренной сто- роны чувствовалось, как непрестанно гудит в какую-то скважину сни- зу. Ноги мои стали мерзнуть, и я напрасно старался набросить на них что-нибудь сверху. Ямщик то и дело поворачивал ко мне обветренное 143лицо с покрасневшими глазами и обындевевшими ресницами и что- то кричал, но мне не разобрать было ничего. Он, вероятно, пытал- ся приободрить меня, так как рассчитывал на скорое окончание пу- тешествия, но расчеты его не оправдались, и мы долго плутали во тьме. Он еще на станции уверял, что к ветрам всегда притерпеться можно, только я, южанин и домосед, претерпевал эти неудобства моего путешествия, скажу откровенно, с трудом. Меня не покида- ло ощущение, что предпринятая мною поездка вовсе не безопасна. Ямщик уже давно не тянул свою безыскусную песню; в поле была полная тишина, белая, застывшая; ни столба, ни стога, ни ветрянок мельницы — ничего не видно. К вечеру метель поутихла, но непро- ницаемый в поле мрак — тоже невеселая картина. Лошади как будто заторопились, и серебряные колокольчики зазвенели на дуге. Выйти из саней было нельзя: снегу навалило на пол-аршина, сани непрерывно въезжали в сугроб. Я насилу дождался, когда мы подъехали наконец к постоялому двору. Гостеприимные хозяева долго нянчились с нами: оттирали, обо- гревали, потчевали чаем, который, кстати сказать, здесь пьют на- столько горячим, что я ожег себе язык, впрочем, это нисколько не мешало нам разговаривать по-дружески, будто мы век знакомы. Не- преодолимая дрема, навеянная теплом и сытостью, нас, разумеет- ся, клонила ко сну, и я, поставив свои валяные сапоги на прото- пленную печь, лег и ничего не слышал: ни пререканий ямщиков, ни перешептывания хозяев — заснул как убитый. Наутро хозяева на- кормили незваных гостей и вяленой олениной, и стреляными зайца- ми, и печенной в золе картошкой, напоили теплым молоком.