№47 День начинает заметно бледнеть. Лица людей принимают стран- ный оттенок, тени человеческих фигур лежат на земле бледные, не- ясные. Пароход, идущий вниз, проплывает каким-то призраком. Его очертания стали легче, потеряли определенность красок. Коли- чество света, видимо, убывает; но так как нет сгущенных теней ве- чера, нет игры отраженного на низших слоях атмосферы света, то эти сумерки кажутся необычны и странны. Пейзаж будто расплыва- ется в чем-то; трава теряет зелень, горы как бы лишаются своей тяжести. Однако, пока остается тонкий серповидный ободок солнца, все еще царит впечатление сильно побледневшего дня, и мне казалось, что рассказы о темноте во время затмений преувеличены. «Неуже- ли, — думалось мне, — эта остающаяся еще ничтожная искорка сол- нца, горящая, как последняя, забытая свечка в огромном мире, так много значит?.. Неужели, когда она потухнет, вдруг должна насту- пить ночь?» Но вот эта искра исчезла. Она как-то порывисто, будто вырвав- шись с усилием из-за темной заслонки, сверкнула еще золотым брыз- гом и погасла. И вместе с этим пролилась на землю густая тьма. Я уловил мгновение, когда среди сумрака набежала полная тень. Она появилась на юге и, точно громадное покрывало, быстро пролетела по горам, по реке, по полям, обмахнув все небесное пространство, укутала нас и в одно мгновение сомкнулась на севере. Я стоял теперь внизу, на береговой отмели, и оглянулся на толпу. В ней царило гробовое молчание. Даже немец смолк, и только метроном отбивал металлические удары. Фигуры людей сливались в одну темную мас- су, а огни пожарища на той стороне опять приобрели прежнюю яр- кость. ..