№25 Раз осенью пришел транспорт с провиантом; в транспорте был офицер, молодой человек лет двадцати пяти. Он явился ко мне в полной форме и объявил, что ему велено остаться у меня в крепос- ти. Он был такой тоненький, что я тотчас догадался, что он на Кавказе у нас недавно. «Вы, верно, — спросил я его, — переведены сюда из России-?» — «Точно так, господин штабс-капитан»; — отве- чал он. Его звали Григорием Александровичем Печориным. Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен. Ведь, напри- мер, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, уста- нут— а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнет, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и Кпобледнеет, а при мне ходил на кабана один на один. Бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет расска- зывать, так животики надорвешь со смеха... Да, с большими был странностями и, должно быть, богатый человек: сколько у него было разных дорогих вещиц... «Послушайте, Максим Максимыч, у меня несчастный характер: воспитание ли меня сделало таким, бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я являюсь причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив... В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и, разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро обще- ство мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был лю- бим, но их любовь только раздражала мое воображение и самолю- бие, а сердце осталось пусто... Я стал читать, учиться — науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нис- колько, потому что самые счастливые люди — невежды, а слава — удача, и, чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно... Вскоре перевели меня на Кавказ: это самое счастли- вое время моей жизни... Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою... Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоеда- ют, как и кокетство другой... Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом. Мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя стано- вится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешество- вать».